>>1428970
Красное. Черное. Белое. Кажется, так рисовали древние, сидя у чадящих костров под выбеленным холодным током времени сводами пещер. Три цвета ложатся на немой камень спокойно и чинно, словно были всегда, скрытые и невидимые, и ждали веками того часа, когда их проявят миру. И если долго глядеть в скрюченные непропорциональные фигурки человечков, то можно прочесть судьбы всего мира: от первой сохи до последней ракеты…
Солнце тусклое и состарившееся будет играть на припорошенном снегом насту. Ты переложишь копье в левую руку, поднимешься с колен – останутся темнеть ямками твои следы - и выдохнешь тугое облачко пара. Ты проводишь его и невольно сощуришься на серое, высокое небо, насаженное на макушки елей, переведешь взгляд на снег и всмотришься в следы: Он прошел здесь недавно, всё слабея и слабея, перенося груз неповоротливой туши на передние лапы, так похожие на человеческие кисти. Снег, в брызгах бордового. Кровь. Стрела все-таки попала в цель и раскроила Зверю бедро, превратив гору мышц в медлительную умирающую тварь. След тянулся далеко берегом, и ты подумаешь, что если не поспешить, то Зверь околеет от кровопотери. А ты не можешь этого допустить. Пальцы вопьются в древко копья, и ты побежишь по красной нити вдоль отмелей мелкой, каменистой, но бурной речушки – утром её схватил мороз, но к полудню течение взломало мутный панцирь, и расколотый лед будет шуметь, ударяясь о сточенные булыжники. И тебе покажется, что этот влажный перестук похож на Его хохот.
*
Собственно, единственный не сыро выглядящий кусок. "Квон'га" на паузе.